«Россия нас оставила». Как живут люди на Донбассе

Предприниматель из Белгороде Евгений Бакало рассказал журналисту Go31 о своих недавних поездках на Донбасс.

Две поездки

– Вначале расскажите, пожалуйста, как вы там оказались.

– Первый раз – по приглашению Союза писателей России. Это было в июне 2019 года. Творческая поездка – в составе разных авторов. Ездили в Луганск с выступлениями. Были в детских домах, больницах, у военных, в библиотеках. Участвовали в мероприятиях, посвящённых началу Великой Отечественной войны. Они проходили 22 июня в 4 часа утра на месте партизанского отряда у города Красный Луч.

– А второй раз?

– Цель была совершенно иная. Курские поисковики на северной дуге Прохоровки нашли останки нескольких бойцов времён Великой Отечественной. Одного из них опознали: красноармеец Георгий Деркач 1907 года рождения. Он оказался родом из Краснодона Луганской области. И было решено останки переправить на родину бойца. Отправились туда с этой миссией. С воинскими почестями передали останки в местный музей. В декабре, на день неизвестного солдата, планируем поехать вновь на официальное захоронение.

Контрасты

– Вы оказались на Донбассе. Что больше всего бросилось в глаза?

– Впечатлил переезд границы в точке Изварино. Первый контраст – разбитые дома. В первые моменты для нас это было необычным зрелищем, когда дом разбомблен или сожжён. Мы было начали их снимать, но потом поняли, что это бессмысленно: таких домов нам будут попадаться сотни.

– Это индивидуальное жильё?

– Разное. В Луганске есть такие многоэтажки, административные здания, производственные, торговые центры.

– Есть какие-то видимые ограничения, связанные с повседневной жизнью людей?

– Комендантский час. Он действует с десяти вечера до четырёх утра. Без спецпропуска передвигаться нельзя. Вокруг Луганска блокпосты. В городе – вооружённые патрули. Ни выстрелов, ни взрывов мы не слышали ни в первый, ни во второй раз. Может, нам повезло. На самом деле, говорят, постреливают.

Деньги

– Какими деньгами там рассчитываются?

– Российскими. У многих уже российские паспорта. Сам видел, как их получают. Когда мы проезжали мимо паспортного стола, у входа было человек двадцать в ожидании своей очереди.

– Не узнавали, сколько там люди зарабатывают?

– Пенсия – 2,5 тысячи рублей. Средняя зарплата – порядка десяти тысяч.

– Пенсию платят российские или украинские власти?

– Давайте говорить так: люди её получают. Кто платит точно, сказать не могу, документов я не видел. По поводу суммы – да, общались с людьми, и они говорили. Поводов не доверять их словам у меня нет.

– Насколько реально устроиться на работу в городе?

– В Луганске работа есть. Да, она не очень высокооплачиваемая по нашим меркам, но есть. Не открою большого секрета, если скажу, что многие идут в народную милицию (ополчения сейчас формально уже нет) в том числе из-за денег. Зарплата бойца – 15 тысяч рублей.

Цены

– При этом считается, что цены на Донбассе тоже ниже российских. Это так?

– Целенаправленно ходили по магазинам и рынкам, узнавали. Цены в общем немного ниже. На продукцию местных производителей – явно ниже. Грубо говоря, разница от 25 до 50 %. Очень вкусный хлеб. Местные сказали, что готовят его по старой технологии. Да и вообще, показалось, что продукты вкуснее. Есть в магазинах российские продукты, есть – как ни странно – и украинские.

– Ну, это же экономика, почему нет.

– Получается, что снабжение оттуда идёт, коммерсанты работают. Война войной, а бизнес делают. Между прочим, много видели грузинских вин. Прекрасные вина по смешной для нас цене. Например, «Киндзмараули» – по 140 рублей. В кафе, по сравнению с нашими, цены были ниже, порции больше, а люди – душевнее.

Туристы

– Были какие-то неожиданные встречи?

– Однажды встретились с группой туристов из Тайваня. Человек десять. Мы удивились, нашли девочку, которая говорит по-русски, пригласили на чай их, пообщались. Что поразило: они совершенно не поняли, куда попали. Абсолютно. Для них это место конфликта в стране третьего мира. Что-то вроде Сомали. Но при этом говорят: мы не видели войны, видели разбитые дома, но подумали, это стройка. Их возили по значимым местам Донецка и Луганска, но без экстрима.

– То есть это не туристы-экстремалы, которые хотели посмотреть, как стреляют?

– Нет, совершенно не так. Часть из них были, насколько я понял, студенты из Ростова-на-Дону. Но не все, были люди и возрастные, лет по сорок. С ними – две девушки от какого-то ростовского турбюро. Попросили их поделиться впечатлениями о Луганске. Сказали, что там малолюднее, чем в Донецке. В общем, так и есть.

– Почему?

– Многие выехали. Мы спрашивали о количестве детей в школах. Например, в школе № 4 в Дебальцево нам сказали, что до 2014 года было 600 детей, теперь – от 200 до 300. Количество детей постоянно варьируется. Люди приезжают, уезжают. Но средний отток – 50 %. Ну и понятно, что дети не уезжают без родителей.

Военные

– Можно ли там встретить военных просто на улице?

– Да, военных много, в том числе вооружённых. Военная форма наша, российская. Знаки отличия практически те же самые. Единственное – нет нашивки, что это РФ. Но в городах военных немного. Из техники видели только транспортные «Уралы».

Отношение

– Какие впечатления от общения с местными жителями? Что говорят?

– Да много чего. Несколько раз проскочила фраза: «Россия нас оставила». У разных собеседников.

– Как-то обосновывали такое высказывание?

– Люди ждали, что Россия официально войдёт на Донбасс. Или второй вариант: что Россия полностью заберёт Донбасс. Как Крым. Это простые люди говорили. Общались мы с ними в центре Луганска, на центральном рынке. Всего спрашивали мы примерно человек у двадцати. Такой небольшой соцопрос.

– Но такое мнение не приводило к негативному отношению со стороны местных к вам как к россиянам?

– Конечно, нет. Они рады были общению. Видно было, что людям не хватает разговора с кем-то со стороны. Мы видели, что к нам тянутся.

Открытость

– То есть они вполне открыты для разговора?

– Я заметил, что открытость наша и их совершенно разная. Мы думаем: а не нарушаем ли мы чьих-то прав? можем ли высказываться? а что нам за это будет? Там мы негатива не увидели практически нигде. Люди спрашивают: кто вы, что вы, зачем? Мы объясняли, что интересуемся мнением обывателей. И получали достаточно честные, эмоциональные ответы.

Диалог

– А отношение к Украине? Это очень больной вопрос?

–Люди там говорят, во-первых, что с конфликтом всё искусственно, что всё это нужно прекращать. Находить любые точки соприкосновения между Украиной и Донбассом. Мне очень понравилась чья-то фраза: «Лучше мы будем долго говорить, но не будем быстро стрелять».

– Но наверняка были и противоположные высказывания.

– Да, мнения двойственны. Слышал и много другого: не простим, будем бить, дожимать. Присутствует и кровная вражда.

– Ваше личное мнение?

– Конечно, нужен диалог. Но вряд ли полноценный диалог возможен сейчас. Пока не случилась ротация людей на передовой, пока не пришло новое поколение, которое не видело крови.

Переход

– А есть в Луганске какое-то взаимодействие через границу с Украиной? Обычное, бытовое?

– Да, я общался с людьми, которые ходят на ту сторону. Насколько я понимаю, единственная точка перехода – в станице Луганская. От Луганска это примерно, как Майский от Белгорода. Совсем рядом. От города мы ехали минут пять.

– Зачем вы туда отправились?

– Было интересно, насколько близко нас допустят к линии разграничения. В Дебальцево мы были на расстоянии примерно полутора километров, дальше не пустили. А здесь подходили к линии разграничения метров на 150. Видели украинский флаг на той стороне. Там мост разбомбленный через реку, вместо него сделали временный, деревянный. По нему люди туда и ходят. Многие – за пенсией. Надо отдать должное украинским властям, что они выплачивают пенсию жителям Донбасса. И усилия по восстановлению моста тоже были предприняты с той стороны. Это было сделано для людей. Все понимают, что в первую очередь надо прекратить стрельбу.

– Сохранились ли обычные дружеские, родственные связи?

– Люди неоднократно мне говорили: да, мы общаемся с той стороной. Ездим к родным. У многих есть действующие украинские паспорта. Хотя через границу, конечно, переезжать тяжело. Досмотр пристальный, потому что возможны провокации. Но люди ходят. С этого года в пункте пересечения дежурит скорая помощь. Мы подходили к ребятам, спрашивали, зачем. Летом, говорят, когда жара, частенько к ним обращались. Старики, женщины, дети.

Стороны

– А много людей вообще на переходе?

– Много. Большой поток. Причём и с той стороны тоже. Ведь во время боевых действий люди не только в Россию уезжали, но и на Украину. А в Луганске у них, например, жильё осталось. Потому и ходят туда-сюда. Постепенно в месте перехода появляется элементарная инфраструктура. Навесы от солнца и дождя, туалеты, общественный транспорт. Вообще, по сравнению с июнем на переходе произошли большие изменения. Видели строительную технику. Цель мне неизвестна, но это не секрет. И июне этого не было. В некоторых местах, где сейчас идут стройки, тогда были предупреждения о минах. Также появились автономные точки наблюдения от ОБСЕ.

Наблюдатели

– Как это выглядит?

– Ограждённый участок земли, примерно три на три метра. Внутри какие-то трансформаторы, вышка метров шесть-восемь, и на ней – комплекс камер, направленных в разные стороны. Одна из этих точек была как раз рядом с переходом границы. То есть ОБСЕ следит. Много и машин ОБСЕ. Но работников этой организации местные не любят.

– Почему?

– Мы тоже спрашивали. Не сразу понятно, ведь если приехали представители ОБСЕ, туда не будут стрелять. Нам сказали, что это не всегда так. Но причина не в этом. Если ОБСЕ не зафиксировало обстрел, значит, де-юре его не было. Много бюрократии, от которой сильно зависит отношение к местным жителям.

Квартиры

– С учётом большого количества уехавших в Луганске, наверное, запросто можно купить жильё?

– Был момент. Нам говорят: а не хотите ли вы здесь купить квартиру? Однушка в Луганске стоит три тысячи долларов. Жилья действительно продаётся много. Много пустует. Но при этом многие и нуждаются. Особенно переселенцы, которые своё жильё потеряли.

Криминал

– Насколько эффективна, если судить со стороны, народная милиция?

– Сейчас навели порядок. Говорят, в какой-то момент настолько вычистили город от криминала, что сами удивились. Но криминал стал возрождаться с приходом таких структур, как прокуратура, адвокатура, с появлением правозащитников. То есть в то время, когда перестали действовать полевые суды. Понятно, что это не официальные данные, просто так люди говорят. Как военные, так и гражданские. Вообще я уверен, что на Донбассе живут наши люди. И наша задача – им помогать.

Фото из архива Евгения Бакало