«Стало опасно». Работник Росприроднадзора – о заявлении на директора цемзавода в ФСБ

эксклюзив

Фото: Kandinsky

В Октябрьском районном суде Белгорода продолжилось рассмотрение дела Эдуарда Андросова, бывшего директора цемзавода, и его приятельницы – Елены Алёниной, руководительницы центра лабораторного анализа и технических измерений по Белгородской области. Показания дал Алексей Каторгин, который работает в Росприроднадзоре.

В октябре 2023 года специалисты Росприроднадзора обнаружили 29 нарушений на цемзаводе в Белгороде. Некоторые показатели, как сообщалось, были превышены в 50-60 раз. Тогда составили протокол на должное лицо, Эдуарда Андросова, и ещё два – на юридическое лицо. Штрафы для юридического лица, в отличие от должностного, особенно велики. Также деятельность цемзавода могли приостановить на 90 дней. Из-за этого, как Андросов рассказывал ранее, ему пришлось давать взятку – «чтобы люди не остались без зарплат». Вызвалась помочь Елена Алёнина, познакомив приятеля с Алексеем Каторгиным, исполняющим обязанности замруководителя Росприроднадзора по Белгородской области.

В кругу друзей мы отдыхали в кафе. Алёнина обратилась с просьбой решить вопрос с проверкой цемзавода. При этом она пояснила, что Андросов готов дать 500 тыс. рублей. Я пояснил, что не хочу заниматься этим вопросом. И я сказал, что если они хотят, то могут с воронежским отделом переговорить,

– объяснял госслужащий.

Говоря о воронежском отделе, Каторгин указывает на руководство Росприроднадзора по ЦФО. После обсуждения суммы взятки на белгородском уровне Андросов захотел связаться с Алексеем Карякиным, главным в ведомстве. Каторгин, как он рассказывает, был в замешательстве: боялся рассказать обо всём руководителю, так как «не знал, как тот отреагирует».

Он поделился опасениями с женой, так как «боялся позвонить Карякину и обсудить ситуацию», рискуя стать соучастником. Женщина дала чёткое указание: сообщить о планах и начальнику, и силовикам. И Каторгин послушался, написав служебную записку под грифом «секретно». До Карякина эти новости дошли, и он тоже сказал однозначное «да» разговору подчинённого с правоохранителями.

Когда обстановка стала опасной, я решил поехать в управление ФСБ, написал заявление. Меня опросили по этому вопросу. Вечером мне пришло сообщение от Андросова, что он хочет встретиться. Я перезвонил и сказал, что на работе, пускай подъезжает. Спустя час он подъехал к управлению, мы встретились в моей в машине между корпусами. После этого я дал определение на подписание, он подписал. В момент подписания он ещё спрашивал: «Можно ли заменить какое-то юридическое лицо на должностное?». Потом он достал конверт и положил между сидениями. Он вышел, закрыл дверь, а дальше, получается, его схватили,

– рассказывает свидетель.

Елена Алёнина на показания свидетеля реагировала остро: вскидывала руками, и несколько раз была слышна нецензурная лексика. Её непечатную ремарку можно расшифровать как «он врёт». Сначала на это внимания не обратили, но после реплик подсудимой прокурор Вера Струкова попросила сделать замечание – в том числе за грубые высказывания в зале суда.

На резонный вопрос адвоката, Владимира Белого, почему Каторгин не отправился писать заявление в ФСБ сразу, он ответить не смог. Лишь напомнил, что сначала он взялся помочь, сведя Андросова с Карякиным. А на вопрос, почему Андросов принёс взятку, если Каторгин передумал, он признался:

Я не знал. Я до последнего момента думал, что они не принесут деньги.

Алёнина настаивала, что её лаборатория к актам о нарушениях отношения не имеет, поэтому и вызывать её к Каторгину не было смысла. Свидетель же в ответной реплике указал, что вызывал не её, а Андросова, которому нужно было подписать документ.

– Когда я к вам пришла просить помощи для цемзавода, я к вам пришла с готовой цифрой [речь о величине взятки]? Ни для кого не секрет, что Росприроднадзор не гнушается поборами с предприятий в Белгородской области... – подводила к вопросу Алёнина.

– Задавайте вопрос таким образом, чтобы свидетель мог свободно на него ответить. Вопрос не может быть наводящим, – прервал судья Николай Воробьёв.

Ответ был прежним – 500 тыс. рублей. А на вопрос другого адвоката, Виталия Усова, вела ли компания разговор о миллионе рублей, свидетель ответил резко.