Артиллерист ополчения на Донбассе из Белгорода: «Острых ощущений там — как грязи»

В 90-х он прошёл Чеченскую войну. Когда она закончилась, жил обычной жизнью обычных людей: ходил на работу, после работы шёл домой к жене и дочери, ездил в отпуск на море, путешествовал. Но спустя годы спокойной жизни «на гражданке», в январе 2015 года, снова отправился воевать. На Донбасс поехали добровольцами вместе с другом. Из Белгорода, через Старый Оскол, в Луганскую область.

В начале марта, когда воюющие стороны объявили о затишье и отводе тяжёлой техники, оба приехали в отпуск в Белгород.

Зачем этот взрослый, семейный человек поехал на Донбасс стрелять в других людей, рискуя самому быть подстреленным, он рассказал, когда мы встретились в белгородской кофейне. Мы договорились, что на сайте не напишем его имени. На войне его позывной — «Ганс».

Артиллерист ополченцев сайту Go31.ru о том, что за люди воюют в его бригаде, о новичках, сухом законе, «эсэмэсках» Киеву и местном населении.

— Есть у нас один казах. У него обратного пути нет. Потому что ему 20 лет там, в Казахстане, светит. Назарбаев так же, как и дядя Саша, батька белорусский, тюрьму своим пообещал за участие в военных конфликтах за рубежом. И всё. Казах говорит: я куплю себе дом на берегу Северского Донца. Спрашиваю: зачем тебе? Он отвечает: не поверишь, это очень вкусно — дом иметь. А он такой «чингисхан», всё таскает на себе. У него два рюкзака, носит боеприпасы к шайтан-трубе — РПГ.

— Значит, он обратно не вернётся в Казахстан?

— Нет, конечно. Ему же там 20 лет светит.

— Ты собираешься возвращаться домой?

— Конечно, вернусь. Здесь, в мирной жизни, очень много всего хорошего.

— Но ты решил этим рискнуть?

— Но для этого я и вырос. Чтобы уметь воевать. И я умею.

— Чечня от войны не отворотила?

— Наоборот, раззадорила. Я бы мелких мальчишек даже взял бы в обучение. Как передвигаться, как пользоваться оружием. Ну представь, наступил 41-й год. Пришли немцы. Очень хорошие солдаты. И они резали нас, пока наши не упёрлись сапогами в землю.

— Ты находишься там в качестве артиллериста?

— Да, стреляю из «Берты». Это гаубица Д-30, она конфетка. Мы так посылаем «смски» Киеву. На снаряде написали — и улетела.

— К самим украинцам неприязнь не испытываешь?

— Не испытываю. Но это враг, враждебная армия. Если не я его, то он меня.

— Не приходилось общаться с украинскими солдатами?

— Приходилось. Спрашивали их: чего, парни, вы хочете? Они: да вот, нас послали. Малодушничают.

— Не жалко в них стрелять?

— Чего их жалеть? Они гражданских пожалели? Мы по гражданским не стреляем вообще. А они прикрываются гражданскими. А когда их за ноздри выщемишь, они говорят: мы гражданские, вы по нам не стреляйте.

— Но много информации, что огонь идёт перекрёстный, и по мирным все подряд попадают.

— Это когда артиллерийские дуэли идут.

— Где вы там живёте?

— В гостинице, в Алчевске. У нас есть бойлер, горячая вода. Руки моем, зубы чистим холодной водой. В номере живём вшестером.

— Чем вас там кормят? Как питаетесь?

— Очень вкусно. Крупа, рис. Вот сечку ненавижу. У нас есть повар, он снайпер.

— Женщин там нет?

— Есть. Они помогают, картошку чистят. А повар приехал со своей винтовкой, со своим прицелом, со своей электрической плиткой.

— Откуда приехал?

— Из России.

— Там много россиян?

— Да русские все. Русские найменцы, как нас называют укропы.

— Зачем они туда отправились? Это идейные люди? Или поехали за деньгами? Или за острыми ощущениями?

— Там все находятся абсолютно бесплатно. Да, я бы сказал, это идейные люди. Острых ощущений там, конечно, как грязи.

— Надолго в Белгород приехал?

— В отпуск, на время, пока там затишье.

— Может, и война как раз закончится?

— Не закончится, будем воевать.

— Кому это нужно?

— Это нужно, скажем так, мне.

— Есть люди, которые не выдерживают, уезжают назад?

— Есть. Был мальчишка по кличке Козырь. Съездил на полигон, пострелял. Вернулся, собрал вещи и уехал. Не смог. Был другой: поехал на «боевые». Прилетела мина, его напугала. Он сказал: это не моё. Чувак, который первый уехал, он более уважаем мной, чем этот. Потому что уехал сразу. А этого мы вели в группе, он слился, и группа кастрированная оказалась.

— Ты чувствуешь какую-то разницу сейчас, когда воюешь с украинцами, с тем, когда воевал с чеченцами? Может, психологически, эмоционально.

— Нет. Я знаю, что я воюю, иду в бой. А кто передо мной - плевать, нохча или укроп. Я знаю, что я воюю за русское оружие.

— Сколько времени между двумя войнами у тебя прошло?

— Посчитай — с 96-го года. Почти 20 лет.

— И как ты жил всё это время?

— Скучно.

— А теперь?

— Вот знаешь, как понюхать цветы, понюхать жизнь и взбодриться.

— Взбодрился?

— Да. И через несколько дней еду обратно.

— Как твоя семья, супруга отреагировала, что ты поехал воевать на Донбасс?

— Жена не любит, когда я пью. Говорит, поезжай уже на войну.

— Получается, сейчас ты отрываешься?

— Да, там у нас сухой закон. Если попался на пьянке, наказание за первый раз — 30 суток. Второй раз — 60 суток. А потом работы, копание окопов. А если уличат в саботаже, вообще - к стенке и расстрел. Просто к стенке поставят и всё. Фронтовые сто граммов можно выпить. У нас командир женился. Проставился. Но никто не напился, никто никого не расстрелял.

— Ты говорил. Что твой друг, который поехал туда из Белгорода вместе с тобой, чувствует себя некомфортно.

— Да, потому что он не умеет воевать. Я бы с удовольствием оставил его дома. Но он хочет себя почувствовать солдатом. У него это не очень получается. Хотя у него и флот за плечами, но мы же на суше. Я бы с удовольствием оставил бы его у себя за плечами. Я защищаю и прикрываю его.

— Как местные к вам относятся?

— Мы были 23-го февраля в городе. В Алчевске. Местные к нам подходят: ребята, когда ж вы их уже задушите? Ребята, с праздником вас. Народ устал, считает, пора заканчивать.

— В каких условиях они сейчас живут?

— Алчевск — это пригород Луганска, там ещё ничего. А в посёлках очень сложно. Там нет электричества, керосиновые лампы. Керосин сейчас стоит, как бензин. Люди топят углём, а угля там — как у дурака фантиков.

— Многие местные уехали, чтобы не воевать? В Белгороде полно беженцев.

— Это трусы. Здоровые, за бабами, за Красным Крестом прячутся, в то время, когда мальчишки, бог с ним, не я, а мальчишки, за них воюют. Так они ещё и от России требуют работы и жилья. Почему этот боров не воюет? У него и сын такой вырастет. Россию начали опять бояться. Но это страшно на самом деле. Потому что если нас боятся, значит, объявят войну.