«Даю надежду на фоне мрачного отчаяния». Сергей Вальсов о «Лётчике Потапове» и музыке

Автор и исполнитель песен Сергей Вальсов, известный также как лидер московской группы «Лётчик Потапов», сыграл концерт в белгородском рок-баре «Чапаев».

Корреспондент Go31 Виктория Передерий встретилась с Сергеем Вальсовым и поговорила с ним о «Лётчике Потапове», Леониде Фёдорове и других реальных и вымышленных героях музыкальной России.

«Потапов Л.»

— Сергей, песню «Лётчик Потапов» в талантливом исполнении друга я услышала очень давно. Кто её автор, не знала. Для меня она оставалась просто одной из тех хороших песен, которые надолго западают в душу. Расскажите её историю?

— Я её не писал.

— Неужели?

— Да, мне её напел однажды басист, который петь не умеет, да и играть на гитаре тоже.

— Как в известном анекдоте про Шепелевича?

— Типа того. Но я её услышал и  сделал по-своему. А автор этой песни (Автор песни «Лётчик Потапов» Костя Голощапов, — Go31), не хочу о нём говорить, где-то сейчас в «Батальоне Донбасс» в «Правом секторе»*. Не в курсе, пишет он что-то ещё или нет.

— Судя по вашей реакции, даже не спрашиваю, на чьей вы стороне в событиях на Донбассе.

— Конечно, на нашей. Мне и украинцем называться не очень хочется. Хотя родом я из Луганской области, города Коммунарска, его позднее переименовали в Алчевск. Там прошло всё детство. А в 2003 году уехал в Москву.

— Покорять столицу?

— Мне больше хотелось потусить: клубы, друзья, выступления, музыка, фестивали, гастроли. И в одном из первых чатов я писал такие шибанутые письма своим друзьям от имени лётчика Потапова. Когда появилась группа, мы хотели её даже назвать «Дружба народов», поскольку были интернациональны по составу, возник вопрос с названием. И тут всплыл  «лётчик». Первую группу я  назвал акустик-бэнд  «Потапов Л.» А потом подумал, что Л. звучит как-то глупо и добавил слово. Как-то в Подмосковье после концерта мне подарили плюшевого мишутку в лётном шлеме, и образ группы сложился полностью. Мишка потом долго вместе с нами  фестивалил. Сейчас у друга в Москве хранится. В этом составе мы выступали на «Оскольской лире».

— Вас что-то связывает с Белгородской областью?

— Да нет. В то время мы много выступали, и на Грушинском фестивале пели, и в Балаклаве. Это было лучшее время в нашем творчестве. При этом я  довольно часто бывал в Белгороде, так сложилось. Давненько, правда, к вам уже не заглядывал. У вас хорошие фотографы и люди дружелюбные.

—  Концерт в Белгороде  — часть гастрольного тура?

— Заехал по дороге домой, потом сразу еду на Донбасс. Мне в следующем году 45 лет, надо менять паспорт. Да и другие вопросы нужно решать. Так что, уезжаю я надолго.

— Кто будет скучать?

— Сын. Ему одиннадцать. Мы с ним перед моим отъездом в кино сходили, долго гуляли, общались. Обещал быть взрослым, дождаться меня. У него есть слух, голос,  ритмика хорошая, предпосылки к занятиям музыкой имеются. Если захочет, может стать музыкантом. 

От Боярского до Федорова

— Не буду оригинальной, если сравню ваше творчество с группой «АукцЫон». Наверное, вам часто об этом говорят.

— Находят общее не только с Леонидом Фёдоровым. Я беру что-то у всех, кто мне нравится. Поэтому, с кем меня только не сравнивали — от Сукачева до Летова и Вени Д`Ркина, и обратно по алфавиту. Всё правда. Хочу даже создать фотоальбом своих любимых тембров.

— Это свойство вашей натуры — копировать самое запоминающееся и интересное?

— Я с детства  мог изобразить голосом всё: от скрипа двери до выстрелов и пения птиц. Находишь звук, который тебе нравится, и повторяешь его, это интересно. Любил слушать  Высоцкого, Антонова, мог воссоздать мелодии из любимых мультиков. А лет с шести-семи я копировал Михаила Боярского. Мне он почему-то очень нравился. Наверное, это было довольно смешно: по комнате ходит мелкий шкет и поёт хрипловатым  голосом «Пока-пока-покачивая перьями на шляпах»… Я был этаким пересмешником, наверное, им и остался.

Наследство

— Вам  по наследству досталась музыкальная фамилия или это псевдоним?

— Это фамилия моего деда. Он был подброшен младенцем в детский дом в 1918 году где-то в Беларуси и получил имя — Владимир Иванович Вальсов. Поскольку своего родного отца я не видел лет с четырёх, мама с ним рассталась, дед оставался и остаётся для меня примером мужчины.

С Беларусью у него, кстати, связана ещё одна веха в биографии. Дед попал в плен  к фашистам во время войны где-то неподалеку от того местечка, в котором вырос, устроил побег из лагеря, пересёк линию фронта и дошёл до Берлина. Такой вот характер. Все его бумаги и награды  у меня сохранились.

— Так может, нужно было назваться в честь деда, а не лётчика Потапова? Владимир Вальсов в качестве названия группы звучит ничуть не хуже.

— Может, но жизнь уже сложилась.

Улыбка Джокера

— Как вы пишете свои песни?

— Сначала появляется мелодия. Это главное: человек может не запомнить слова, а музыка остаётся с ним рядом. Считаю, что вокал основное в песне, он рождает образы, которые слушатель интерпретирует для себя. Вот так, бывало, сидишь, набрынькиваешь на гитаре, ждёшь, когда придут слова.  Сложно придумать первую строку, дальше – проще. …

— Кто-то из музыкантов раскрутился за прошедшие десятилетия, творчество «Лётчика Потапова»  не очень известно широкой публике.

— Может, потому, что я не пишу для широкой публики. Есть у меня ряд песен, про которые я до сих пор не знаю, как они написались. Но почему-то все они очень страшные. Я ведь и акустическую гитару в руки взял только в Москве. На Донбассе я был свободным вокалистом в группах «Черная вдова» и Dixi Power, всё это были электрические составы. Играть начал после восьмого класса, но профессионально музыке не учился. Думаю, что и гитарой  владею не очень, может, чуть лучше, чем ребята у подъезда. Скажу больше: она мне мешает на концерте. Я хочу быть свободным вокалистом, чтобы руки остались незанятыми. Так было во время расцвета «Потапова Л.», золотое на самом деле время. В группе было пять человек: перкуссия, баян, бэк-вокал… Думаю, когда-нибудь к этому вернусь. Собирать одному  залы сложно. Поэтому выступаю в небольших клубах, мне нравится атмосфера таких заведений и пришедшая сюда публика.

— Творчество Леонида Фёдорова у вас по-прежнему на особом счету?

— Я специально слушал его песни, заряжался ими. Какие у него мрачные тексты. «Собачка дохлая тайком нашла ириску», вдумайтесь только, это же просто шибанутые слова. А поётся все с такой улыбкой Джокера. Как это возможно? От этого мурашки по коже. Без этих ощущений песня мне не нравится . Сейчас мурашек от его песен нет, поисписался Лёня Федоров, что ли?

— Ну, ваши тоже песни не особенно оптимистичные.

— Я не считаю их весёлыми. А люди мне говорят, что после них остаётся надежда. Ещё подходят и спрашивают, о чём они. Типа, понравилось, но не поняли. А потому, что текст в песне, на самом деле, не важен. Слушая, каждый может думать о своём. Все мои песни об одном, самом простом — о жизни.

— Это, по-вашему, простое?

— (Смеётся). Наверное. Когда я написал «Изжогу от 200 рублей», понял: можно больше не писать. Получилась та самая улыбка Джокера. Надежда на фоне самого мрачного отчаяния. Одна такая песня, по крайней мере, у меня есть.

*Организация запрещена на территории России.

                                                                                  Виктория Передерий, фото Александра Барышева